ПТИЧЬИ СНЫ

[regina-gatta]

Что за сон мне сегодн снился... Я от подушки оторваться не могла! Встала поздно...

Это не из тех снов, которые — как кино. Я в нем себя ощущала "внутри". История была как бы про меня... Но вот кем я была? Понимаю только, что была я очень красива

Дикая смесь романов "Королек - птичка певчая" и "Поющие в терновнике" !

Действие происходило... где-то в Индии (?)... Наверное... Потому что я не знаю больше стран, где соседствуют ислам и индуизм. В наши дни... Приблизительно.

Итак я была дочерью большой исламской семьи. Черноволосая, кареглазая, смуглая красавица. Помню дом родителей, ту неуловимую атмосферу... "Женская половина" с ее обитательницами — сестрами, племянницами, тетками — светлые помещения с легкими кисеями на окнах, мирные разговоры за рукодельем...

В свое время меня выдали замуж за прекрасного доброго и достойного человека. Он был кудрявым брюнетом с зелеными глазами и смуглой оливковой кожей. Девочкой я, наверное, влюбилась в него без памяти. Я была счастлива и любима. Я купалась в лучах внимания. Дом был полон достатка.

Была у меня подруга из индийских девушек, ходившая в храм к вайшнавам. Мы говорили на одном языке, носили одинаково заплетенные длинные черные косы... Что за разница мне какой она веры? Однажды она рассказала мне, что в храме есть молодой, но весьмы почитаемый монах-астролог. Его предсказания всегда точны, он славится мудростью и ненарекаемой преданностью Всевышнему. Мне почему-то тогда захотелось сделать гороскоп...

Подруга привела меня к тому астрологу. Помню, что это был худенький молодой мужчина с глазами полными такой силы, которая просто сметала представления о силе, во всяком случае представления, навеянные внешней хрупкостью. В его облике не было броской чувственной красоты, но было нечто, чему не могли противиться ни мой ум, ни мои чувства. Я знала, что моя подруга тайно увлечена этим молодым брахмачарием и посмеивалась над ней. Что толку любить брахмачария? Он никогда не сможет иметь семью. Весь его жизненный путь посвящен Богу.

Но тут какая-то оторопь взяла... Я понимала, что и смотреть-то на него нельзя такими глазами, какими смотришь на прочих мужчин. Да что там, мое время смотреть на мужчин давно миновало, я замужняя женщина! К тому же люблю своего мужа... Но...

Почему-то монах-астролог путался в словах... Он взял мою руку, чтобы разглядеть на ней знаки планет... И, потеребив ее с некоторой неуверенностью, отбросил, словно она была покрыта заразой. Он начал как-то нервно говорить мне, что во мне много животного, что я как обезьяна. "Зачем вы говорите, что я такая низкая и грязная? В чем и когда я такая? Быть может, эти звезды еще не повлияли на мой путь и мои поступки?" — я словно укоряла его, пытаясь защититься. Он, словно отряхнув какой-то морок с глаз, посмотрел на меня ясно и прямо и сказал, что ошибся и просит прощения. Что я скорее подобна тигру. Не тигрице даже... Сильная, гордая, смелая, чуждая низменным страстям я всегда буду сама идти по жизни, соперничая с мужчинами и не принимая их покровительства. Уютное гнездышко брака, где моя роль — лишь подчиняться, скоро наскучит мне. У меня много мужской природы. Мне нужна самостоятельность. Что-то еще... Я слушала. И смотрела на него, понимая, что между нами завязывается какой-то узел... Мертвая петля, которую нам вдвоем не распутать... Было жутко и сладко...

Потом были еще дни... Я помню, как мы говорили о Боге. Он о Кришне, я — об Аллахе. "Господь един, он един для всех людей. Для каких-то неведомых нам своих целей он дарует нам возможность любить его под тем именем и в том облике, который нам ближе всего." — как радостно было сознавать это, словно стирая между нами дополнительные грани. Но были грани, об которые мы оба кололись невзначай, пытаясь сблизиться, ибо сближение было неизбежно. Помню, что он по своему уставу не мог даже сидеть рядом с женщиной и прикасаться к ней, исключая какие-либо особые надобности. Помню эти моменты, когда мы случайно соприкасались руками и заливались краской, как дети. Нас влекло друг к другу безмерно. Это не была физическая страсть, это была тоска души по своему вечному двойнику... Непередаваемое желание единства. Просто возможность касаться...

Моя душа разрывалась от горя. Я любила обоих. Я чувствовала свой долг. Я знала, что и ему долг дороже жизни... Это было горько, горько... И сладко до опьянения.

А потом он решился украсть меня. Бежать из ашрама, покинуть все, чем так дорожил. Куда-то в море, на рыболовецком судне... Мы скрывались, как преступники. Мы были полны счастья. У нас даже большего интима, чем жаркие объятья не было тогда, нам хватало этой возможности касаться и глядеть друг на друга вдоволь... "Разве это грех? Где грех?" — как я недоумевала. Разве это все не от Бога?

Но он не смог так. Он вернулся. Как побитая собака, вернулся к учителю и каялся. А я жила в пустоте несколько лет... Потом я покончила с собой.

Мой бедный муж... Он взял в жены мою племянницу, что подросла за это время и сделалась похожей на меня в молодости. В сердце этого мужчины навсегда поселилась такая тоска и боль... Ему только смотреть на эту девочку хотелось. И думать, что она — это я... А она родилась немой... И в своей немоте так никогда и не смогла высказать, как любила его, уже седеющего, но такого красивого.